Я хочу быть летчиком

Защитник Отечества

Это был молодой, смуглый парень, выше среднего роста, крепкого телосложения. Учился он в Ростове в строительном институте на факультете «Мосты и тоннели». Но Виктор часто говорил: «Это не мое призвание. Я хочу быть летчиком». После окончания школы он пытался поступить в летное училище, но не прошел комиссию.

Однажды утром он зашел к нам и попросил мою мать отпустить меня с ним в лес нарвать терна. Мама не возражала, и дала нам на дорогу пирожков. Я запрыгнул на раму велосипеда, и мы покатили.

Возле Кубани стоял небольшой домик с зелеными ставнями, и Виктор притормозил возле него. Он завел велосипед во двор и через несколько минут вышел с хорошенькой девушкой. Ее сопровождали женщина и мужчина. Очевидно, это были ее родители.

— Оля! Долго там не задерживайся», — сказала женщина.

Виктор и Ольга шли впереди меня, а я плелся сзади и тащил сумки. Они говорили об учебе, книгах и кинофильмах. Когда у них в разговоре возникала пауза, чтобы ее заполнить, они обращались ко мне. Я у них был связующим звеном, а для родителей Оленьки, гарантией ее неприкосновенности. Хотя в этом не было никакой необходимости. Виктор настолько был стыдливо-робкий, что мог позволить себе взять Олю за руку, но не более того.

Иногда они задавали мне какие-то каверзные вопросы. А я как Ванька Жуков, наивно отвечал на них и нес какую-то чепуху. Это у них вызывало неудержимый хохот, и они смеялись от души. В эти минуты они были счастливы и, взявшись за руки, как в танце, кружились на травке.

Лес находился примерно в 2 км по течению реки Кубани, но мы дошли незаметно быстро. А вот и терновник, мы с жадностью набросились на кусты. Но терновник сопротивлялся, и не хотел отдавать хотел отдавать свои черные ягоды. Он колол наши пальцы своими шипами безжалостно жестоко, а из царапин выступала кровь.

Наконец, наполнив свои сумки, мы кое-как вышли из кустарника и очутились на полянке. Солнцев опускалось за лес, и лишь отдельные косые лучи его проникали сквозь стройные ряды сосен, как сквозь гребенку. Но небо по-прежнему было ясным и голубым. Виктор поднял голову и, глядя ввысь, сказал:

— Как я хочу в небо! Небо меня зовет!

Я долго всматривался в голубизну неба, но оно молчало. Я так и не мог понять, как оно могло звать Виктора. Спрашивать не решился, чтобы опять не вызвать смех.

Мы дошли до переулка Лермонтова и увидели, что у ворот дома нас уже поджидают родители Ольги. Виктор извинился за долгое отсутствие и зашел за велосипедом. Я занял свое место у руля и вскоре мы оказались на своей Железнодорожной улице.

Пришел сентябрь — пора учебы. Виктора я видел только один раз зимой, когда он приезжал на каникулы. Он вместе с родными ходил к Оленьке. Моей матери Виктор, выражаясь на своем строительном языке, говорил, что мы наводим мосты между нашими семьями. В первое воскресенье июля будет свадьба.

Наступило лето 1941 года, а вместе с ним ворвалась самая страшная война. Виктора призвали в армию. В военкомате он умолял всех, чтобы его направили в авиацию. Радости не было предела, когда он попал в летную школу и окончил ее. Так сбылась его заветная мечта — он стал летчиком и был направлен на фронт.

Воинский эшелон, в котором ехал Виктор, следовал через станцию Кавказская. Воспользовавшись длительной стоянкой, он забежал повидаться с родителями. Он был такой же стройный, возмужавший. Вот только одет он был не в форму военного летчика, а в темно-синий комбинезон. Но все равно он мне нравился и был моим кумиром.

Раздался гудок паровоза, Виктор побежал к эшелону… Потом прошло первое письмо, в котором он писал, что служит в истребительном полку. Они сопровождают бомбардировщиков, когда те идут на задание. Были еще письма, но потом переписка оборвалась. Через месяц пришла похоронка, но родители все еще надеялись на чудо: может быть, произошла ошибка. Мать плакала днями и ночами, вздыхая, спрашивала: «Витюша, сыночек, где ты? Отзовись!».

Эскадрилья бомбардировщиков и истребители возвращались в свое расположение, сбросив бомбы на вражеский аэродром. С высоты было видно, как горели немецкие самолеты и бензохранилища. Вдруг на горизонте появились черные точки, которые превратились в тире, а через мгновение эти тире приобрели подлинные очертания немецких «юнкерсов» и «мессершмиттов». Командир эскадрильи капитан Баранов передал по радио команду: «Принимаем бой, вызываю на помощь истребителей!».

Набрав высоту, он, используя свое превосходство, сверху расстрелял «мессер», но сам получил тяжелое ранение. А Виктор, пристроившись в хвост «юнкерсу», произвел две пулеметные очереди. Двигатель «юнкерса» задымил и самолет начал терять высоту. Виктор настолько увлекся боем, что потерял бдительность, и не заметил, как сбоку вражеский самолет открыл огонь очередями трассирующих пуль. Кабина самолета Виктора была изрешечена во многих местах, появились языки пламени. В какой-то момент Виктору померещилось чистое, ясное, голубое небо, и будто он летит в его бесконечность, но почему-то без самолета. Любимое небо приняло его.

Из госпиталя, расположенного в Ессентуках, после лечения, к родителям Виктора заехал капитан Баранов, и сообщил, что их сын посмертно награжден орденом Красной Звезды. Когда начали прощаться, мать спросила: «Где же нам после войны искать могилу сына?». Баранов не подумал и проговорился: «Виктор сгорел в самолете».

Мне непонятно было, почему он не проявил милосердие к пожилым людям. Это как раз тот случай, когда честность хуже правды. После такого сообщения мать потеряла зрение, а отец вскоре ушел из жизни.

Короткий и тернистый путь жизни достался Виктору. Жестокий, колючий, такой же, как и тот терновник, на котором мы обрывали черные ягоды. Я бы мог без труда найти домик с зелеными ставнями возле Кубани, но мне было бы больно и страшно говорить об этой трагедии Оленьке. Виктор ушел из жизни так и не испытав прелестей первого поцелуя…

P.S. В парке 30-летия Победы на мемориальном комплексе есть фамилия и инициалы — Груздов В.Г. (Виктор Григорьевич), а рядом, в метрах 50, находится старое кладбище, где покоятся его мать и отец. У памятной аллеи есть надпись: «Люди, покуда стучатся сердца, помните!». Недавно стоял у мемориала и читал эти строки, предавался воспоминаниям. Кругом стояла мертвая тишина. Неужели сюда никто не приходит? Мои мысли и тишину нарушили звуки автомобильных сирен. Это подъехал свадебный кортеж. Молодожены вышли из машины и возложили цветы к Вечному огню…

Владимир Сафронов,

г. Кропоткин