«С «Лейкой» и блокнотом, а то и с пулеметом» — пелось в знаменитой песне о военных корреспондентах
Я смотрю на снимок фронтового фотокорреспондента Самария Гурария «7 ноября 1941г.». Неспешный проход солдат в колоннах и шеренгах по Красной площади на фоне Кремля, собора Василия Блаженного и мавзолея. Идут солдаты с вещмешками и винтовками, снег лежит на их плечах и шапках, на елях и зубцах кремлевской стены. Просто один из кадров фотодокументалистики. Только время и память уже внесли свои коррективы, наполнили этот сюжет динамикой. Ты знаешь, что это первый парад наших войск в кровопролитной войне и до победного майского еще четыре долгих и беспримерно тяжелых года. Сейчас солдаты пройдут по Красной площади и уйдут в вечность. Уже через несколько дней и ночей, а может быть часов, останутся лишь единицы участников этого скорбного парада 7 ноября 1941 года. А сейчас они живы, здоровы и кто-то впервые увидел Москву, Красную площадь, мавзолей. И такими они остались навеки на этом снимке.
А на этой фотографии того же автора идет дождь. Самый счастливый дождь за все годы, отделявшие мирную жизнь от войны. Это июль 1945 года, Красная площадь, солдаты-победители. Снимок «Поверженные фашистские знамена», обошедший всю мировую печать и знакомый нам чуть ли не с рождения. Гордые и счастливые лица, ордена и медали на груди, а под ногами брошенные штандарты со свастикой. Победа, салют, мир! «Радость со слезами на глазах»! Между этими двумя снимками почти четыре года военного лихолетья. И с первого дня войны до ее победного завершения фотожурналисты находились в боевом строю в качестве фронтовых корреспондентов «Правды», «Известий», ТАСС, «Красной звезды», «Комсомольской правды», многочисленных фронтовых и армейских газет. Константин Симонов вспоминал: «И еще тяжелее, чем для нас, писавших о ней, война оборачивалась для тех, кто должен был снимать ее на пленку — для военных фотокорреспондентов и кинооператоров. Войну издали не снимешь, войну можно снимать только вблизи!». Репортеры были в гуще боя, вместе с солдатами бежали к вражеским окопам, под пулями и снарядами ежесекундно рисковали жизнями.
В окопе, под жестоким обстрелом, в нескольких шагах от героя снимка «Политрук продолжает бой», работал, делал свое профессиональное дело репортер Иван Шагин. В этом снимке чистая и суровая правда о человеке на войне. Надолго останавливается взгляд на работе Израиля Озерского «Солдатский труд». Вот он перед нами — солдат, без намека на бравую военную выправку, вчерашний колхозник или рабочий, а ныне труженик войны. Четыре года нес он на себе непомерную тяжесть, чтобы сбросить ее с усталых солдатских плеч у стен поверженного рейхстага. Фотолетопись войны потрясает не только своим глубоким содержанием, но и большим числом фотокадров мирового класса. А ведь фронтовые репортеры имели на вооружении в лучшем случае «Лейку» или советскую камеру «ФЭД» с одним лишь 50-миллиметровым объективом. Пленка была низкой чувствительности, ее проявляли прямо в окопах и блиндажах, пользуясь самыми примитивными средствами. О «контрольках» фотокорреспондент Александр Дитлов:
— Точнее, даже о контактах с 35-мм пленки. На фронте, бывало, делаешь такую вот карточку для партийного документа, тебя просят «шлепнуть» лишний отпечаток, чтобы домой отправить, и если можно — во весь рост, мол, руки-ноги целы, не просто жив, но и невредим! Объясняешь: карточка-то будет малюсенькая! Пусть малюсенькая, только в рост! Ну как откажешь, ведь сколько радости эта крохотуля людям принесет! Сейчас они мало у кого сохранились, но, бывает, увидишь — сердце дрогнет… А как печатали? В лесу, во тьме ночной, при тлеющих углях догораю-щего костра — какой-никакой, а все же красный свет. Копируешь, тонюсенькую веточку зажжешь, и ничего, нормально выходит!
Фоторепортерам удавалось находить и изобразительные решения, превращающие фотографию в произведение искусства в самом высоком его образном и стилевом воплощении. Широкая мировая известность работ Дмитрия Бальтерманца «Горе», Макса Альперта «Комбат», Георгия Зельмы «Сражающийся Сталинград», Георгия Петрусова «Встреча воинов-победителей» закономерна. Снимки рассказывают не только о конкретном факте: казни советских людей фашистами, о командире, поднимающем в атаку солдат, о самой кровопролитной битве в истории войн, о встрече на Белорусском вокзале демобилизованных солдат, но и передают весь спектр человеческих чувств. Людям всегда нужна достоверная, какой бы суровой она ни была, информация о войне, и они ее получали с газетных полос и листовок. Добывали ее журналисты зачастую с огромным риском для собственной жизни, не редко брались за винтовку и автомат. Не все фоторепортеры вернулись с задания в редакцию — многие отдали свои жизни, выполняя гражданский и профессиональный долг. Вот далеко не все имена тех, кто с «Лейкой» и блокнотом, а то и с пулеметом» навеки остался на полях войны: Михаил Бернштейн, Борис Иваницкий, Владимир Иванов, Михаил Калашников, Николай Ксенофонтов, Николай Кубеев, Михаил Прехнер, Сергей Струнников, Павел Трошкин… Немногие из журналистской братии, кто в теплушках и на самолетах, на боевых машинах и в пехотном строю, бок о бок с героями своих репортажей, встретил долгожданную Победу. Сегодня их имена — Иван Шагин, Евгений Халдей, Георгий Зельма, Борис Кудояров, Роберт Диамент, Алексей Межуев, Михаил Трахман, Виктор Темин, Георгий Петрусов — стали историей, легендой советской и мировой фотожурналистики и справедливо ассоциируются с наиболее яркой главной темой их творчества. Их фотографии — это наша генетическая память о никогда не виденных нами дедах, близких и далеких родственниках, погибших на войне. Из этих фотографий мы почерпнули душевную боль и великое мужество наших сограждан, испытали ощущение своей сопричастности далекой войне. Их работы стали частицей памяти человеческой.
О военном корреспонденте Фотохроники ТАСС Владимире Иванове из воспоминаний его товарища Николая Ситникова:
— Так случилось, что в боях за Белград Володя, как старший по званию, в трудный момент принял на себя командование батальоном и был смертельно ранен. В Москву пришло письмо из политотдела и письмо из госпиталя, где он умер, написанное им на последнем дыхании, когда уже не слушались руки, ускользало сознание. С трудом можно разобрать строчки, адресованные жене, которую он очень любил. О чем же пишет в последние свои минуты военный корреспондент Владимир Иванов? Он пишет: «Вся фотоаппаратура находится в политотделе». Поставить подпись под этим письмом он уже не успел…
О главной фотографии на войне фронтовой репортер Михаил Савин:
— Нам, фоторепортерам, часто задают вопрос: «Ну хорошо, вы отсняли сотни метров пленки, сделали тысячи кадров. А какой все-таки из них вы считаете своей главной фотографией о войне?». Да, я много видел, много снял — и страшные первые месяцы войны, и разрушенный Смоленск, и счастливые лица конников генерала Белова, возвратившихся из рейда по фашистским тылам…Но главная моя фотография о войне та, на которой изображена кошка с перебитой лапой и простреленным ухом, сидящая на пепелище дома в только что освобожденной нами Жиздре.
Этот снимок был для меня символом мирной жизни, вернуть которую нам могла только Победа.
О «Регулировщице Тане» автор снимка Марк Редькин:
— На дорогах войны я встретил эту девушку, и фотографию регулировщицы поместила «Фронтовая иллюстрация». Через много лет после войны я разыскал свою героиню в городе Боровичи. Работала она пекарем, пекла очень вкусные бублики с маком. Я напечатал огромный снимок Тани-регулировщицы и поехал в Боровичи. Приехал и, никого не предупредив, отправился на хлебозавод. Повесил в проходной этот снимок, поставил свет и стал ждать. Вскоре появилась не очень уже молодая женщина, негромко поздоровалась и увидела фото. А я в это время ее снимал. Она тихонько сказала: «Это вы, капитан?!» — и бросилась мне на шею. Не буду говорить, что чувствовал в этот момент я сам…
О блокадном Ленинграде фотожурналист Николай Хандогин:— Главной военной съемкой для меня стал многомесячный репортаж о героической борьбе блокадного Ленинграда — снимал на заводах, на улицах под обстрелом вражеской артиллерии, на субботниках по уборке снега и льда, — словом, снимал жизнь осажденного города. И наиболее драматичными были снимки, связанные с самыми элементарными вещами — хлебом, водой, дровами. Вот этот снимок — у проруби на Неве — мне очень дорог. В нем трагедия обессиленных, но не сломленных людей.
О Знамени Победы над рейхстагом фотокор Виктор Темин:
— В битве за Берлин фотокорреспонденты шли с передовыми частями советских войск. В числе первых в одном из танков на окраину Берлина попадаю и я. Еще несколько дней — и над рейхстагом — Знамя Победы. Теперь удается сфотографировать его с самолета и этим же рейсом улететь в Москву. Уникальные кадры публикуются в «Правде», и я со свежими номерами газеты возвращаюсь в Берлин. Многие фотокоры снимали советское знамя на рейхстаге, но мой снимок был первым! Вот уже 80 лет отделяют нас от того майского праздника. Страна за это время прожила большую, отдельно взятую жизнь. Это уже совсем не та страна, которую защищали наши отцы и деды. Не стало Советского Союза, руководящей роли КПСС, «отца народов» и «дорогих» генеральных секретарей. Беловежская Пуща развела наши рес- публики без суда и раздела имущества. Незыблемыми остались лишь фронтовое братство, общие горькие потери и Победа — одна на всех!
Екатерина ПЕЛЫМСКАЯ. Фото сгенерировано нейросетью
