Бездомные животные, отношение к ним и воспитание хороших людей - обо всем этом пишет юнкор «Огней Кубани»

Я остановилась неподалеку от частных домов возле поля, совершенно случайно столкнувшись с жертвой садизма. Проезжая мимо небольших зарослей, услышала странный смердящий запах, непохожий на мусор.

Мой взгляд застыл на том, что было на цепи возле небольшой деревянной будки. Там, в растоптанной траве, неподвижно лежала белая пушистая собачка. Она смотрела куда-то в сторону и при этом совершенно не моргала. Ее некогда смольные глаза были мутными, почти что стеклянными, а потрепанная грудка была примята: собачка уже не дышала. Скелет был ненатурально обнажен: острые ребра четким контуром выделялись на фоне зияющей в брюхе «черной пасти». Надоедливые мухи кружили над этим медленно разлагающимся телом, а я все никак не могла подобрать каких-то слов, чтобы выразить свое негодование… От увиденного чувства были смешанными и неразборчивыми, но с каждой последующей секундой гнев и ужас вскипали в моих жилах. Я спрашивала себя: «Почему с ней так поступили?». Но в ответ следовало лишь скорбное молчание.

Мне не хватает духу с безразличием наблюдать за ужасами, порождаемыми вседозволенностью, безответственностью и неконтролируемой человеческой жестокостью. Но еще хуже этих бедствий — равнодушие по отношению к больным и более беззащитным. Откуда мне это знать? Для ответа на этот вопрос вернемся к моим ранним годам.

Верный друг милосердия

Сорокоградусная жара, полдень июня. Утренний рынок. Все суетятся, спешат к прилавкам со свежими продуктами. Голоса, смех, споры, бряцанье монет и шелест пакетов — на торговой площади бурлит свой океан жизни. И в этом маленьком океане, теряясь среди шаркающих ног, из последних сил удерживается на плаву одна рыбешка. Крутя головой из стороны в сторону, на один глаз ослепший котенок провожал полным страха взглядом проходящих мимо него людей. Они обходили это беззащитное создание так, будто это был мешавшийся под ногами кирпич. Он еле ползал, волоча за собой слабые задние лапки. Солнце нещадно сушило истощенного малыша, и без того страдавшего от гноящейся раны. Если бы моя крестная не подобрала котенка там, никто не ведал бы о его дальнейшей судьбе.

Наша семья предприняла попытку вылечить того, кто был похож на мешочек с костями. Иммуностимуляторы, глюкоза, разведенная в воде, мягкая постелька в коробочке из-под обуви и долгожданный тенек — мы дали ему все, что только можно было дать. Но этого было недостаточно. Кроха, увы, не смог пережить закат того же дня. На моих глазах навсегда угасла жизнь маленького усатого. Его агония, хлюпанье вместо мяуканья повергли в неописуемое горе. Сидя с ним наедине, я судорожно всхлипывала и чувствовала подступавший к горлу ком. Затем меня словно стрелой поразила мысль: «Время — вот недостающий элемент пазла. Я пыталась понять, все ли мы сделали для спасения. Слишком поздно… Надо было раньше… Кто-нибудь мог…». Время. Оно, как и милосердие, имеет колоссальное значение, когда дело касается вопроса жизни и смерти.

Маленький дикарь и пленница интернета

Упорная борьба четвероногих друзей не остановилась на трагической судьбе одного котенка. Жизнь шла своим чередом, и время от времени нам встречались такие же обездоленные животные. Не каждая наша спасительная операция оборачивалась успехом, но руководствуясь правилом «Кто, если не я», мы давали каждому утопающему шанс выбраться из цепких когтей голодной смерти. Осознание того, что мы хоть как-то пытались облегчить их грустную участь, ложилось на сердце теплой пеленой спокойствия. Исцеляя других, мы помогали себе: некогда грозные для нас неприятности меркли перед сверкающими, полными жизни глазами очаровательных щенят и котят.

Кажется, в ту пору у меня друзей особо-то и не было. Я ленилась, не хотела выходить из дома, сидела за монитором ноутбука, переписываясь с теми, кого даже в лицо никогда не знала. Мама злилась на меня из-за того, что я отдалилась от всех родных и знакомых в виртуальный мир. Я просто не могла как-то иначе обеспечивать себе досуг.

Но встреча с одним диким котенком у въезда в один дворик внесла значительные перемены в те дни. Он был неуловимым чертенком, бегущим чуть что в свое убежище, спрятанное под кирпичным углом фасада небольшого магазинчика. От встречи к встрече я постепенно выстраивала план действий по поимке дикаря, путем проб и ошибок смогла выловить его. Ему было необходимо пройти курс лечения, пока имелась такая возможность, и я принесла его в специально отведенное для этого место — нашу пустующую квартиру. Я помню, как посадила его на кухне, налив в старенькое, оставшееся от прошлых жильцов блюдечко, свежее молоко. Глядя на его поднесенную к блюдцу засаленную мордочку, мерно вздымающиеся и опускающиеся пыльные полосатые бока, я думала над его именем. Он был черным, как уголек, зарытый в пепел. Мой выбор пал на такую же диковинную, как и он сам, кличку — Грачик. Как птичка, вестница весны.

Для уличного дикаря данная ему кличка была пустым звоном. А миска с едой воспринималась как что-то должное — не могло быть и речи о какой-либо благодарности. Изо дня в день я навещала котенка, встречая его уже готового спрятаться за бачок унитаза: он все так же боялся людей. Но я не навязывала свое общество и постепенно находила общий язык с этим грозным, как тучка, дикарем.

А если переступала черту, то на меня сыпались нещадные каскады царапин — на руках подолгу оставались отметины от когтей Грачика. Часами сидя у двери той комнаты, где он прятался, я читала книжки, при этом краем глаза наблюдала за тем, как этот угольный комочек злобы опускал спинку и делал неуверенные шаги в мою сторону. Шло время, и я стала брать его на руки, каждый день увеличивая продолжительность нашей «пытки». И однажды вечером он наконец-таки уснул на моих коленях, утомленный нежными поглаживаниями вдоль спины. Барьер его недоверия к людям рухнул, открыв то, что я в нем всегда на подсознательном уровне ощущала — доброго и любящего кота.

Скоро он выздоровел: от грибка не осталось и следа. Его шерстка приятно лоснилась и отливала здоровым блеском. Приемы еды стали регулярными, энергия била ключом. Больше не было повода для удерживания Грачика в этой крепости. Он начал жить под крышей нашего дома с согласия моей мамы, по-новому привыкал к окружавшей его обстановке и попутно знакомился с обитателями жилища. Наша кошка в скором времени приняла его, как своего родного сына. Грачик вспомнил, что такое быть рядом с мамой: ластился к кошке, частенько играл с ее хвостом, изучал вместе с ней территорию дома. Я веселила его сделанными вручную игрушками, снимала его на видеокамеру, когда он бесновался. Постоянно наглаживала его брюшко, наблюдая то, как он растягивался на полу, словно пружинка. Меня приятно поражало то, что каждую ночь Грачик приходил ко мне в комнату и запрыгивал на постель, укладывался возле моей головы, тихо мурлыча над ухом, как трактор в поле.

И что бы я ни делала — рисовала, читала, перебирала вещи, он каждый день сопровождал меня, так же терпеливо сидя рядом со мной. Мы скрашивали друг другу будни, учились дружбе и создавали новые впечатления. Я наконец-то сбросила оцепенение интернета и вписалась в неплохую компанию своего брата: процесс приручения Грачика научил находить интересные мелочи вокруг себя, а не в поисковике.

Приручение дикого животного действительно требует много внимания — как то же садоводство или воспитание детей. Мои деньки заиграли новыми красками: утренние занятия с котиком сменялись вечерними прогулками по стадиону с новыми приятелями. Это была прекрасная половина летних каникул, не оставившая ни капли сожаления.

Конечно, не все имеет такой же добрый финал, как в сказке: наше счастье с Грачиком было непродолжительным из-за патологического заболевания, столь резко и неожиданно ударившего по моему другу. Но я считаю, что малыш покинул этот мир более достойно, чем ежели бы он остался увядать на том дворике, так и не познав жизни в уютном доме…

Наше с ним знакомство оставило теплую и приятную грусть, и ее семена проросли в моем сердце зрелым чувством милосердия к нуждающимся в нем.

Алиса Дубинкина, жительница города