Смертельная вечеринка
Особая тема
Молодые люди погибли при первом же употреблении спайса
«Я не могу это видеть!», — душераздирающий вопль, как набат, созывал все новых и новых жителей микрорайона. Образовавшаяся вмиг толпа не знала, на кого и смотреть — то ли на плачущую навзрыд девушку на балконе, то ли на скопление машин «скорой» и полиции. Во дворе сновали люди — в форме, с папками, возле открытых дверей «Скорой» собрались медики с чемоданчиками. Из подъезда показались носилки.
— Смотрите, накрыт простыней и головой вперед вынесли — значит, живой, — раздался шепоток.
— Живая. Это девушка! Парней уже увезли, они были мертвы — уточнил кто-то.
— Дай Бог, чтобы выжили, такие молодые еще, — смахнула слезу немолодая уже женщина.
— Только вчера у меня закупились продуктами и пивом ребята, а сегодня их уже нет в живых, — тяжело вздохнула рыжеволосая девушка.
Трудно смириться
Среди собравшихся я пробыла всего минут десять, но по ощущениям — как будто вечность. Сознание отказывалось переработать такой поток информации, душа — принять столько горя. Почему-то подумала сразу, а как же родители? Как они переживут гибель своих детей? Смерть всегда сложно принять. Еще тягостнее с ней смириться, даже если уходят не близкие — посторонние люди. Фраза за фразой, фрагмент за фрагментом сложилась картина тех нескольких часов, ставших для компании молодых людей роковыми.
Яд купили сами
Накануне трагедии двое парней отправились погостить на выходные в краевую столицу — к своей знакомой. Компания закупила кое-какую снедь, несколько бутылок пива и скрылась за дверями съемной квартиры. Живыми оттуда они больше не выходили.
Не пиво и не еда стали для них смертельным ядом. И не мексиканские страсти на почве ревности оправили друзей в последний путь. Свою смерть парни принесли в квартиру сами. Своими руками нашли. Купили. И разделили почти на всех.
Стоит ли сейчас гадать, что двигало компанией — мода, желание острых ощущений или «кайфа», но доза пошла «на ура» под веселье и пиво. Хотя это они курительную смесь «дозой» не считали, и были просто уверены, что к наркотикам содержимое шелестящей упаковки не имеет никакого отношения. А если и имеет — то самое отдаленное.
Слышали что-то о вреде, даже о летальных исходах, но в серьезность последствий не верили и на себя их не проецировали. Думали — врут и нагнетают страхи. Ну, разве можно от курительной смеси, от «легкого» спайса отравиться или, что хуже, умереть?! Примерно таков был ход мыслей друзей. Но в тот вечер сложными рассуждениями о вреде и пользе они себя не обременяли: веселились, расслаблялись, жизнь казалась прекрасной. А потом…
Леденящий крик
«Потом Артем захрипел и повалился, — сквозь слезы сбивчиво выдавливает из себя молодая особа, на леденящий душу крик которой сбежались в тот теплый весенний вечер люди. Упал на пол… руками схватился за горло… Он весь посинел и стал хрипеть… Кажется, он задыхался… руками судорожно хотел снять или одернуть что-то невидимое от шеи и груди. Он хрипел и катался по полу, когда почти так же упал, сипя и задыхаясь, Ахмат… Потом стало плохо с Олей… Она побледнела, потом побагровела и стала часто-часто дышать… Это очень страшно… Я все это видела… Я не знала, что делать… Пыталась набрать «Скорую», выбежала на балкон… Звала на помощь…». Девушка с трудом находила слова и, кажется, не осознавала, что была на волосок от смерти. Она была единственной в той компании, кто отказался в этот вечер от ядовитой смеси. «Просто потому, что пообещала родителям никогда не прикасаться к этой гадости».
Подругу Олю «скорая» увезла в тяжелейшем состоянии. Двоих парней не спасли — ребята скончались до приезда «скорой». Им было немногим за двадцать.
Тела сыновей, скупые сообщения в информагентствах о трагедии да бурные обсуждения в соцсети — это все, что дождались родители Артема и Ахмата, поехавших просто в гости, просто отдохнуть. Разве такой судьбы хотели они для своих детей?
На пороге бездны
Пик, пик, пик… Монотонный и ритмичный звук системы искусственного обеспечения словно погружал в какой-то гипнотический сон Ирину Петровну. И немудрено: женщина не спала уже третьи сутки. Внучка Маша второпях была пристроена к соседке бабе Любе. Как она там? Успокоилась ли? Засыпает ли по вечерам? Ребенку и шести лет нет, а уже столько пережила и такого насмотрелась…
Ирина Петровна поправила простынь на кровати у дочери Тани, взглянула на капельницу и погрузилась в дальнейшие раздумья. Память все возвращала и возвращала ее в тот злополучный день, когда она, так и не дозвонившись до Татьяны, подняла на ноги ту самую бабу Любу, соседку дочери по лестничной площадке, и просто взмолилась, чтобы та постучалась в съемную квартиру Тани. Как будто почуяла неладное.
Наркоманка в завязке
Да и было отчего — Таня, она не такая как все. Наркозависимая — так, кажется, это называется на медицинском языке. На простом, «человеческом» — наркоманка в завязке. По урокам жизни, которыми судьба щедро одаривала Ирину Петровну, женщина знала: бывших наркоманов не бывает. Знала, но как мать надеялась — а, может, все-таки Таня выстоит, ей повезет и никогда больше не притронется к этой гадости.
Таню лечили и за счет государства, и даже в платной клинике, на деньги, заботливо собранные одним фондом, но всякий раз через несколько месяцев девушка срывалась.
На этот раз с последнего курса лечения прошло уже два года. Два года Таня жила без «дозы». Нормальным человеком! Занималась дочерью — как-никак педагог хоть и с неоконченным образованием, готовила Машу в лицей, работала оператором на почте, еще и подрабатывала, сняла крохотную квартирку-студию. Да и Ирина помогала из последних сил.
Как страшный сон
Ирина Петровна почти забыла, как у нее из дома то и дело пропадали деньги (суммы не крупные, больших денег у женщины отродясь и не было), личные вещи, даже посуда. Однажды пропал старый телевизор, место которому давно было на помойке, но из-за нехватки средств так бережно хранимый и регулярно ремонтируемый. Таня тащила все и у всех, что попадало в ее поле зрения. До нее не доходил голос разума, не останавливали заявления в полицию и вполне реальные перспективы сесть на скамью подсудимых и отправиться на зону.
Всякий раз Ирине Петровне удавалось каким-то чудом уговорить потерпевших или не писать заявление на дочь. Чего это только стоило бедной женщине! Что-то приходилось компенсировать — на Ирине Петровне «висело» три кредита. На кого-то — батрачить, да-да, батрачить — работать бесплатно: мыть, стирать, убирать, отрабатывать долг Тани. Всего и вспомнить страшно.
Поэтому, когда Таня стойко, как оловянный солдатик продержалась сначала полгода, потом год, потом еще и еще, вымотанная женщина молилась всем святым, чтобы ее дочь не сорвалась в бездну. Материнское сердце чувствовало — этот срыв может оказаться последним.
Мама умерла?!
«Ира, Ирочка, приезжай сюда скорее», — звонок бабы Любы, отправленной «на разведку» к Тане, подтвердил самые страшные опасения матери. Ирина не помнила, как она доехала до дома дочери, не почувствовала, как на ватных ногах поднималась на пятый этаж… Опомнилась только оказавшись посреди маленькой комнатушки с разбросанным на полу тряпьем и неописуемым запахом чего-то горело-кисло-сладковато-мерзостного. Около окна на диване в какой-то странной неестественной позе лежала, не шевелясь, Татьяна. «Бабулечка, бабулечка, милая, а почему мама не просыпается?», — подскочившая Машенька теребила грязными ручонками за подол Ирину и, не дождавшись ответа, выпалила, заливаясь слезами: «Мама умерла?!»…
Шансов почти нет
В коматозном состоянии Татьяну доставили в больницу, в реанимацию, подключили к искусственной системе жизнеобеспечения и сказали ждать. Вот только чего… На все вопросы Ирины Петровны врачи разводили руками «делаем, что можем» и на прогнозы были скупы. Лишь только раз, доктор, успевший отдежурить, отдохнуть и опять заступить на работу, снова столкнулся с так и не покидавшей палату Ириной Петровной и сказал в сердцах: «Шли бы Вы домой. Вы нужны живым. Наверняка, кто-то близкий у Вас есть, а тут, — он кивнул на Татьяну, — тут шансов практически нет — это дезоморфин, передозировка, понимаете?».
Ирина понимала. Умом понимала. А в сердце теплилась искорка надежды — а вдруг Бог смилостивится и Таня очнется. Поэтому и не отходила от дочери несколько суток. Почти не спала. Ждала. Вглядывалась в лицо Татьяны в надежде увидеть хоть какие-то признаки жизни. Перебирала в памяти каждый день их с Таней жизни. И пыталась понять, что же она как мать сделала не так, где проглядела дочь…
Почему так случилось
Может, всему виной безотцовщина — отец Тани ушел от матери, как только узнал о ее беременности. С тех пор мужчины в их семье не было — Ирина, не простив предательства, поставила крест на личной жизни. А может, все из-за того, что днями с утра и до ночи пропадала на двух работах и времени на полноценное общение с дочерью катастрофически не хватало…
Ирина отлучилась буквально на несколько минут, когда монотонные «пик, пик, пик» прервались и перешли в одно сплошное, непрерывное пищание… Чуда не случилось.
«Ты поплачь, милая, поплачь, легче станет», — заговорила с ней пожилая санитарка. Да только слез у Ирины не было, сейчас не было — то ли выплакала уже все, то ли просто боялась дать волю чувствам и совсем расклеиться — дома ее ждала Маша, маленький человечек, за судьбу которого Ирина несет полную ответственность и теперь не имеет права на ошибку.
Как она скажет внучке, что мамы больше нет…
Елена Владимирова.
х
От редакции: Уважаемых читателей просим не искать аналогии этих историй в нашем районе. Хотя они могли быть или могут быть завтра… Будьте внимательны к своим детям.
