Ленинградцы

Жительнице Кропоткина Ольге Крестинской удалось выжить в блокадном Ленинграде

— Вы помните вкус блокадного хлеба?

— Да, он был очень вкусным, ведь нам очень хотелось есть…

Память Ольги Крестинской, в девичестве Боцмановой, до сих пор хранит непреходящие чувства голода и холода блокадного Ленинграда, от которых, казалось, не было спасения. …Ольге Григорьевне 81, но лишь год назад она оставила преподавательскую деятельность и ушла на заслуженный отдых, имея степень доцента Северо-Кавказского федерального университета в Пятигорске. В 2014 году женщина по семейным обстоятельствам переехала в Кропоткин.

Ее мать во время самой страшной ленинградской зимы 42-го смогла сохранить жизни всех своих троих детей. Старшему Вове было 11 лет, среднему Боре — пять, самой младшей Оленьке — три. Перед блокадой детей Боцмановых эвакуировали. Вова и Боря попали в разные детские учреждения Галича, а маленькую Олю мама не отдала, сказала: «Вдруг что-то случится, так у меня хоть один ребенок останется». Но когда враг был на подступах к Ленинграду, Анфиса Лукьяновна собрала всех детей и привезла обратно в город.

Дикие вещи

— Я ведь маленькой была, ничего не помню, — развела руками Ольга Григорьевна при встрече со мной.

Но во время нашей беседы одна за другой оживали заснеженные картины блокадного Ленинграда, обледенелая квартира Боцмановых на втором этаже обкомовского дома на Смоляном переулке, а в ней опухшие от голода дети и мать, которая ничем не могла облегчить их страдания. Еще звук воющих сирен навсегда поселил в детском сознании страх.

— Когда прилетали вражеские самолеты, и начинали выть сирены, мама забирала меня и Борю в бомбоубежище, а Вова бежал на крышу гасить фугасные бомбы. Взрослые потом зарывали в землю, чтобы бомбы и не взорвались, а дом не загорелся. Так спасали ленинградцев многие старшие дети. Наш отец всегда воспитывал Вову как настоящего коммуниста, говорил: «Ты должен отвечать за всех, — вспоминает Ольга Крестинская.

В квартире дома Боцмановых почти ничего не осталось, мебель и книги семья сожгла, чтобы согреться. Младшие плакали и просили есть, только старший понимал — маме нечего дать детям. Раз в день она приносила кусочек хлеба, казавшегося самой вкусной едой. Хлеб состоял из отрубей, пищевой целлюлозы, жмыха, обойной пыли, хвои и выбойки из мешков. От голода той зимой умерла родственница Боцмановых Анфиса Заманова, а друг отца Крюков, возвращаясь после заводской смены, на улице от голода потерял сознание, упал и больше не поднялся. Его супруга Софья Алексеевна ненадолго пережила блокаду. Она рассказывала, как ленинградцы, спасаясь от голода, ели кошек, собак, крыс, пока те совсем не исчезли с улиц города. Были случаи людоедства.

— Дикие вещи рассказывали, — вздыхает Ольга Григорьевна. — Но было и другое. Мать, Софья Алексеевна, вспоминала, как ее знакомые сберегли своего кота. Самим нечего было есть, но животное подкармливали и спасли.

Отцовский паек

Никогда после блокады мать Анфиса Лукьяновна не обмолвится детям о том, что она испытала… Она будет пресекать любые воспоминания и расспросы о той страшной зиме. Ольга Григорьевна убеждена: от голодной смерти их дважды спас отец, Григорий Афанасьевич. Он с передовой линии пробирался в город, чтобы отдать семье весь свой паек — тушенку и сахар.

Ольга Крестинская коротко познакомила с историей своих родителей: «Они — терские казаки. Папа после службы на Черном море, переехал в Ленинград, поступил учиться в высшую партийную школу, потом его забрали в Смольный. В 41-м ушел на фронт, хотя была бронь. Он служил замполитом 4-й гвардейской артиллерийской бригады резерва ставки верховного главнокомандующего. Отец погиб в сентябре 44-го, похоронен в эстонском городе Валга. Его фотография есть в музее обороны и блокады Ленинграда».

Гвардии майор Григорий Боцманов участвовал в освобождении Севастополя, под огнем противника руководил поставкой боеприпасов во время штурма Сапун-горы. После захвата высоты Григорий Афанасьевич заменил раненого командира, принял командование полком и обеспечивал четкое взаимодействие танков и артиллерии. Гвардии майор награжден Орденом Красного Знамени, Орденом Отечественной войны первой степени, медалью за оборону Ленинграда. Это то, что записано в документах. Долгое время у Ольги Крестинской хранились отцовские письма с фронта к супруге Анфисе. Он писал: «Дорогой Анюсик, тебе надо памятник поставить за то, что сберегла наших детей». Были и послания к младшей Оленьке, в основном, стихи. Помнит Ольга Григорьевна строчки: «Жди меня, и я вернусь» и «До тебя мне дойти нелегко, а до смерти четыре шага». Уже после смерти мужа Анфиса получила письмо боевого товарища, на чьих руках умер Григорий. До последнего вздоха он все время повторял имена своих детей: «Вова, Боря, Оля… Вова, Боря…».

Ожившие тени Ленинграда

— В ноябре 43-го мы эвакуировались на Кавказ, а в январе сняли блокаду. Мы осели в Грозном, — продолжает Ольга Григорьевна. — Тоже было тяжело, натерпелись. Чтобы выжить мы сажали картошку, кукурузу. После войны нас звали вернуться в нашу квартиру в Ленинграде, но мама отказалась.

Спустя двадцать лет Ольга с матерью приехали в Ленинграде, и дочь уговорила Анфису Лукьяновну прийти на родную улицу.

— По мере того, как мы приближались к дому, мама все больше и больше погружалась в себя, — вспоминает Ольга Григорьевна. — Она задумалась так глубоко, что уже меня не слышала. Будто вернулась в ужас той блокадной зимы. Дальше моста, что соединял притоки Невы, она не смогла сделать ни шагу. В тот же визит в Ленинград мы побывали в Смольном, где до войны работал папа. Тогда мама горько заплакала, а ей сказали: «Не расстраивайтесь. После войны было «Ленинградское дело», и всех сотрудников расстреляли…».

Вторая война Ольги Крестинской

Ольга Григорьевна четверть века преподавала в Грозненском нефтяном университете. Вышла замуж, но ребенок у нее появился лишь спустя 20 лет — здоровья не было — блокада дала о себе знать. Леденящие кровь разрывы снарядов ей вновь пришлось услышать в 1995 году во время штурма Грозного. Один из них попал прямо в окно их квартиры. Сына отбросило взрывной волной, а супруг погиб на месте. Его бездыханное тело вынесли на улицу, а Ольга, не понимая того, что муж погиб, еще долго старалась спасти его от падающих с неба огненных хлопьев. Это была самая светлая ночь… Жильцы наблюдали, как горит их дом, а в нем — вещи, семейные фотографии, память о мирных и беззаботных днях.

О блокаде Ольга Крестинская вспоминала, когда жили в грозненском подвале, когда скитались на вокзале без денег и документов. Бежав на Ставрополье, они с сыном столкнулись с пренебрежением миграционных служб, чиновничьим равнодушием, а еще с отзывчивостью добрых людей. Со временем она вновь встала на ноги, нашла работу, выучила сына, схоронила мать и обоих братьев.

Остаться человеком

— За все время я трижды посещала могилу отца в Эстонии — каждое 9 мая стараюсь приехать в Ленинград. До сих пор не могу называть наш город Санкт-Петербургом. Хотелось бы и в этот юбилейный год туда попасть.

Кажется, что Ольга Григорьевна сожалеет, что так мало пожила в величественном городе на Неве — мирном довоенном Ленинграде. Ее детство, проходившее под сенью Летнего сада, сгорело в печи блокадного города: «Голод — это страшная вещь. У человека на первый план выступают не нравственные принципы, а физиологические потребности. Насытиться. Поймать и съесть. Но ленинградцы выстояли, люди того времени обладали особой аурой, они были добрыми, чуткими.

Софья Алексеевна рассказывала, что в самое тяжелое время люди продолжали верить в Сталина, в то, что фашисты будут изгнаны. Мужество ленинградцев состояло не только в том, что они выжили, но и в том, что остались людьми, верными Родине. Не сломились, не дали победить себя животному голоду, продолжали заботиться о детях, стариках, работать на военных заводах.

— А ведь сегодня за океаном хотят перевернуть факты о войне, о Ленинграде. Говорят, не было блокады. Я пробовала их образумить, писала в интернете, а в ответ прочитала нецензурную брань, — сожалеет женщина, пережившая две войны, голод, бомбежки, смерть любимых и скитания. — Я часто замечаю, что люди стали озлобленными. Наверное, это можно объяснить, но понять я это не смогу. Оставаться человеком нужно в любых обстоятельствах, хранить добро в своем сердце и любовь к Родине. О блокаде нужно рассказывать молодым, они должны знать, какой ценой оплачена наша Победа. Самое главное — чувствовать чужую боль, помогать другим, нельзя терять надежду. И это обязательно обернется добром, я в этом убеждалась много раз.

Юлия Шигина.