Крепость из песка
Четыре месяца боев на косе Чушка в 1944 году Игорь Мовчан запомнил на всю жизнь
Кропоткинец Игорь Мовчан принял военную присягу в июне 1943 года, когда ему было всего 17 лет. Несмотря на несовершеннолетие, ему не надо было объяснять, кто такой враг и почему его надо уничтожать. Это он уже знал.
Его хотели убить…
Вместе с семьей юноша пережил немецкую оккупацию. Был практически немецким рабом на Вишневском карьере, где гитлеровцы заставляли местных жителей грузить гравий вручную — технику взорвали наши перед приходом оккупантов. За то, что убегал с работы, в него стреляли… Он с помощью родителей и своего учителя скрывался от угона в Германию…
«Мой друг — пулемет ДШК»
После присяги – учебный курс, где Мовчан изучил станковый крупнокалиберный пулемет — лучший на то время. Это грозное оружие с прицельной дальностью стрельбы до 3 км пробивало стальную броню. Из пулемета можно было сбить самолет. Игорь Мовчан всегда с большим уважением относился к своему пулемету конструкторов Дегтярева и Шпагина, и до сих пор с теплом говорит о своем оружии: «Мой друг ДШК».
Война с врагом и природой
В качестве зенитчика новоиспеченный командир расчета ДШК из четырех человек в январе 1944 года высадился на косе Чушка в Керченском проливе. «Почти каждый день шел дождь вперемежку со снегом. Ночью заморозки, а у солдата только шинель, да небо над головой. Мокрые, замерзшие, установили свой ДШК в зенитное положение на бруствере из мокрого песка. Ночью спали по очереди, прижавшись друг к дружке прямо на песке, к которому примерзали шинели. И только когда нам выдали плащ-палатки, мы воспрянули духом, — вспоминает те первые дни и недели боевой биографии Игорь Сергеевич. — Досаждали штормы. С бешеной скоростью накатывались волны на отлогий песчаный берег косы, размывали наши окопы и землянки. Мы вели постоянное сражение то с противником, то с природой…».
Беспрерывный огонь
Коса была постоянно запружена нашими войсками и техникой, ожидающими переправы на керченский берег, и немцы ночью постоянно обстреливали косу из артиллерии, а утром и вечером их самолеты нещадно бомбили Чушку. Но прорывались они к косе нечасто: наши расчеты вели из ДШК очень плотный заградительный огонь, и нередко вражеские бомбардировщики сбрасывали свой смертельный груз в стороне от переправы. А если снаряд или бомба взрывались вблизи огневой позиции пулеметчиков, то бруствер оседал и расплывался. Бойцы снова лихорадочно возводили крепость из песка и снова вели почти беспрерывный огонь, хорошо понимая, что они спасают сотни наших солдат, переправлявшихся на другой берег.
Осколок
Игоря Мовчана хранила судьба. Гибли товарищи, а у него — ни одного ранения. Только однажды, на Чушке, снаряд взорвался почти перед бруствером, и осколок резанул ему бушлат до голого тела, лишь слегка оцарапав шею. ОТклонись он хотя бы на сантиметр левее, и - смерть... Вместо смерти была контузия. ПОтом он еще долго слышал с трудом, но зато остался жив. «А тела погибших постоянно колыхались в воде повсюду, их всё время несло течением к косе. Волны срывали с них одежду, и они плавали полуголые, и часто нельзя было различить — наши это или немцы…».
«Полонез» торпедоносцев
Мовчан вспоминает, как они, пулеметчики, были благодарны морякам торпедных катеров, которые в ясную погоду ставили перед косой заградительную дымовую завесу, мешая немцам вести прицельный артиллерийский огонь со стороны Керчи. «Торпедники были бравые ребята, и даже под обстрелами с берега лихо мчались мимо нас с громкой музыкой! Мне особенно запомнился «Полонез» Огинского, который моряки на катере часто включали через динамики. Просто не верилось: кругом война, а тут — такая музыка! На всю жизнь «Полонез» остался для меня любимой мелодией».
Жажда среди воды
«На косе мы чувствовали себя как в лодке — со всех сторон соленая вода. Но пить от этого меньше не хотелось. Саперными лопатками мы делали колодцы, из них черпали затхлую, ржавого цвета воду, которая была не такая соленая, как морская. Иногда удавалось собрать дождевую воду, ее каждому выдавали порциями», — вспоминает старый солдат.
Забота старшины
«ДШК мы держали в чистоте и постоянной готовности, используя для ухода за ним каждую минуту затишья. Так мы учились воевать, — рассказывает боец. — И я добрым словом вспоминаю своего командира взвода лейтенанта Северина, бывшего учителя географии, родом из Бердичева.
Северин был требовательным, но большой души человеком. Хорошо помню и старшину сержанта Леонида Тимофеевича Гноевого.
Он вкладывал душу в заботу о нас, и мы, благодаря его заботам, всегда были сыты и обеспечены всем необходимым».
Снова бои
11 апреля 1944 года после ожесточенного штурма Керчь была занята Красной Армией, и зенитно-пулеметный полк Мовчана, входивший в состав Отдельной Приморской армии Четвертого Украинского фронта, пошел на запад. Снова бои, потом была кольцевая зенитная оборона Ялты во время знаменитой международной Ялтинской конференции, где СССР и союзники решали судьбу послевоенного мира. И снова с боями на запад — до Дуная, и далее — до Венгрии.
Много повидал и немало пережил Игорь Мовчан, но те четыре месяца на песчаной косе Керченского пролива особо врезались ему в память. В 1987 году он побывал в тех местах снова — и не узнал их. Лишь вместе с товарищами-сослуживцами с трудом определили, где могли стоять со своим ДШК — примерно там, где сейчас паром причаливает в Порт-Кавказе.
От редакции: при подготовке материала использованы записи полковника Григория Соболя, который был замполитом воинской части, где служил Игорь Мовчан. В 80-е годы он собрал воспоминания своих однополчан, чтобы написать книгу о боевом пути их подразделения, но не успел — умер.
На фото: 1. Игорь Мовчан, 1945 г., г. Плоешты, Румыния; 2. Встреча с однополчанами, 1987 г., Игорь Сергеевич Мовчан второй слева в первом ряду; 3. Художественная иллюстрация времен Великой Отечественной войны"Расчет пулемета ДШК ведет зенитный огонь по немецким самолетам на передовой линии фронта".
